Еще один день…

Вдохновитель Сессёмару
и его фанфик «Еще один дурацкий день»,
откуда, в частности, взята идея
паучьего перстня, подчиняющего Нараку.

День первый

День начался просто отлично. Улыбнувшись своему отражению во все тридцать два клыка, подпилив отчего-то потерявший форму коготь на правом мизинце, Сесшомару отправился на аромат завтрака, выплывающий из кухни.

На кухне, облаченный в симпатичный передничек, хозяйничал его личный помощник и по совместительству любовник Нараку – редкостно красивый черненький мальчик с очень злобным и гадким характером. Сесшомару терпел его исключительно из-за его красоты, ну, и еще из-за того, что тот целиком и полностью повиновался его воле.

Бросив «доброе утро» ёкай уселся за стол и раскрыл утреннюю газету. Привычка начинать каждое утро с чтения газеты давно уже въелась в его сознание. И, если газеты на столе не было, или была, но вчерашняя, весь день можно было списывать в утиль. И неважно, по какой такой причине нет свежей прессы. Нараку ли не заглянул в почтовый ящик, или почтальон приболел, все равно – плохое настроение было обеспечено.

Ну, и потом, у Сесшомару свой весьма процветающий бизнес, поэтому чтение газет – неплохой способ узнать, что творится в мире.
– Как спалось? – с милой улыбочкой поинтересовался Нараку, садясь напротив.

В отличии от своего хозяина он не мог похвастаться ушами с острыми кончиками, внушительным маникюром или вертикальными зрачками, и все потому, что был он не ёкай, а ханьо, то есть, всего лишь половинкой демона. Вторую его половинку составлял человек – злобный маньяк-убийца, отправивший на тот свет не один десяток своих соплеменников.

Онигумо – так звали человеческую часть Нараку – был ну очень редким мерзавцем. Он пытался даже убить врача, которая спасла его жизнь – особенно резвая жертва пырнула маньяка ножом. К своей безумной радости он попался на глаза каким-то экспериментаторам из госбеза и, после серии жутких опытов по совмещению человеческой души с телом демона, превратился в ханьо. Правда, от личности самого маньяка не осталось ничего, но Нараку не переживал. От бандита и от многих ёкай, составивших его новое тело, он взял все самое плохое, что только можно вообразить, и пустился в самостоятельное плавание.

Где он был и что делал, никому неизвестно, но свой следующий визит в столицу он совершил уже как личный помощник (и, как весьма не безосновательно подозревали многие, его любовник. Ведь мы упоминали, что он был очень красив?) Сесшомару, старшего сына министра госбезопасности. Весь Токио полгода обсуждал животрепещущий вопрос: почему изысканный красавчик ёкай связался с таким мерзавцем, как этот ханьо, но единое мнение так и не образовалось, так что эта тема была в скорости закрыта.

Разумеется, комментировать эту ситуацию ни Сесшомару, ни его уважаемый отец (ни Нараку, которому бы тогда влетело) вовсе не собирались.
– Нормально.

Нараку фыркнул, ибо этот ответ он слышал почти каждое утро на протяжении последних нескольких лет. Он поднялся и вернулся к плите.
– Завтрак скоро будет готов. Кстати, помнишь, сегодня ты обещал навестить Рин в ее колледже.

Сесшомару только буркнул в ответ. Он мог забыть, потому что прекрасно знал: Нараку ничего не забудет (он вообще был злопамятный тип) и всегда напомнит. Причем заранее, потому что… разумеется, потому что в ином случае ему крепко влетит.
– Она будет свободна после двух. Как раз тогда у нее кончаются занятия. До этого у тебя встреча с менеджерами, потом совещание директоров. Да, и твой отец просил тебя заглянуть к нему в районе шести.

А вот это уже интересно.
– Когда?
– Что когда? – секретарь недоуменно обернулся.
– Когда отец это говорил?
– А… он позвонил утром, ты был в ванной. – Ага, значит, вот что за звонок был… – Господин министр сказал, что он был бы просто счастлив увидеть тебя, так как эта сегодняшняя встреча очень важна для него. Собственно, все. – Нараку выключил огонь и выложил на тарелки утренний завтрак для обжор: яичницу с ветчиной.
– Понятно.

Дальнейшее общение прекратилось, процесс еды если и прерывался, то только фразами типа «опять недосолил», «много соли вредно» и остальным в этом же духе. Потом молодые люди пили чай, после чего засобирались на работу.

Сесшомару стоял у зеркала и завязывал узел галстука, краем глаза наблюдая, как мечется по квартире Нараку: как всегда, он не мог ничего найти. Сначала ханьо искал свой любимый галстук с журавлями, который почему-то оказался на люстре в спальне (ёкай припомнил некоторые подробности вчерашнего вечера), и он снимал его, смешно подпрыгивая, пока не догадался взлететь. Потом потерялись запонки и обнаружились в пепельнице, которая в этом доме использовалась как угодно, но только не по назначению. Наконец, парень умудрился потерять свой ноутбук (который лежал на самом видном месте, только прикрытый небрежно брошенным кимоно в тех же журавликах), а ноутбук терять не следовало, потому как в нем была записана вся информация, которая может понадобиться Сесшомару-сама в течение рабочего дня.
– Ты скоро? Мы опаздываем. – слегка презрительно спросил ёкай, наблюдая, как Нараку, чертыхаясь сквозь зубы, пытается одновременно завязать галстук и причесаться.
– Ты говоришь так каждое утро… И мы ни разу не опоздали.
– Надо быть собранней. Тогда все будет получаться во время.
– А причем тут я? – обиделся ханьо, затягивая, наконец, узел галстука. Он обернулся, сверкая красновато-карими глазами из-под челки. – Ты мне лучше скажи, кто вчера закинул мой галстук на люстру, а? Хорошо, что не выкинул вообще, с тебя станется!

Определенно, подумал господин старший сын министра госбеза, Нараку до сих пор не может простить ему любимой расчески, в процессе бурной ссоры выкинутой Сесшомару прямо в окно. Ссора, конечно, была глупой; через пару часов она завершилась приятным для обоих способом – в постели, после чего молодые люди вспомнили о разбитом окне (Сесшомару) и о безвинно выброшенной расческе (Нараку). Ссора началась по новой… Стекло потом вставили, но расческу так и не нашли. Наверное, ее кто-то спер. И, хотя ёкай потом собственноручно подарил помощнику точно такую же, тот иногда ставил ему этот маленький факт в вину.
– Заткнись, – бросил Сесшомару, подхватывая кейс и выходя из комнаты.

Тяжело вздохнув, Нараку взял ноутбук, огляделся – не забыл ли чего – и кинулся следом.

Уже в машине – шикарный серебряный Лексус последней модели – Сесшомару поинтересовался делами, ожидающими его. Бросив шоферу «к главному офису», он взглянул на часы. Время было без пятнадцати девять.
– Нараку, что там у нас на сегодняшний день?

Ханьо раскрыл ноутбук и вызвал панельку ежедневника.
– Значит, так. В девять часов ты присутствуешь на совещании менеджеров фармацевтического сектора. Они собираются обсудить какое-то нововведение на предприятии. Точнее, использование в производстве таблеток от бешенства нового, недавно запатентованного средства. – Нараку сверился со своими записями. – Кстати, это не наша разработка, а конкурентов. Они предлагают нам ее по цене шестьдесят две тысячи.
– Уже купили?
– Нет, именно рациональность данной покупки и последующего ее использования и является главной повесткой совещания. Расклад пятьдесят на пятьдесят, то есть от тебя требуется решающее слово. Совещание рассчитано примерно на час. В десять как всегда документы на подпись и чай. В одиннадцать еженедельное совещание директоров. Как обычно, это надолго, нытики так просто тебя не отпустят…
– Нараку!
– Простите-простите, господин генеральный директор, – фыркнул помощник, правда, в голосе его не было и капли раскаяния. – Планируются доклады Ринсея о положении дел в фармацевтической отрасли и Матакинджи о нововведениях в машиностроении, а также Саору собирался внести предложение о разработке новой рыночной ниши. В час обед, а в два ты должен быть в колледже Рин. В половину четвертого ланч с госпожой Сабоми, она собиралась сделать тебе какое-то предложение. – Нараку оторвался от монитора и взглянул на начальника. – Мне присутствовать? Или приказать Кагуре? – Кагура была одной из частей Нараку и имела вид симпатичной девушки, типичной ёкай. Она привлекалась к работе, когда по каким-либо причинам Сесшомару не мог тащить с собой своего помощника лично (то, что эта прелестная девица – неотъемлемая часть этого мерзавца, никто, кроме хозяина не знал). Таким образом, ханьо все равно узнавал, что к чему.
– Не надорвешься.
– Понял. В шесть, как я уже и говорил, ты приглашен к своему отцу. На сегодня все.

Машина чуть притормозила перед высокими воротами, пока датчики не среагировали на тачку генерального, и створки не разъехались в стороны с нервирующей медлительностью.

Покинув машину, Сесшомару широкими шагами направился ко входу. Как и все (в этой компании, как и во всех остальных в Японии, демократия приветствовалась и насаждалась) подождав лифт, молодые люди зашли внутрь и нажали кнопку своего этажа. Ёкай о чем-то думал, безразлично глядя перед собой, Нараку копался в ноутбуке, проверяя электронную почту – свою и генерального (у него было право на это, все равно никому не разболтает, а любовной переписки Сесшомару не вел). В ящиках был сплошной спам. Удалив ненужную рекламу (не меньше ста писем) Нараку наткнулся на загадочное письмецо без обратного адреса. С ума сойти. Эмэйлов без мыла не бывает.

Открыв его, он еще больше удивился, потому что…

Сдержав нетерпение, Нараку дождался, пока лифт приедет на нужный этаж, пока они, поздоровавшись с кем только можно, дойдут до кабинета генерального (где обычно базировался и Нараку) и только там сунул шефу под нос письмо.
– Как тебе это?

Сесшомару спокойно прочел, снова перечитал, и только потом посмотрел на взбудораженного помощника.
– И что?
– Как что? Тебе не нужен Шикон-но Тама?! – поразился красавчик, округляя глаза.
– Ни к чему. Удали это письмо и забудь о нем, – приказал хозяин, возвращаясь к делам. До совещания оставалось две минуты.
– Конечно, но…

Ёкай удивленно взглянул на него. Нечасто Нараку пытался противостоять его воле. Нечасто, поэтому он не пропускал ни одной демонстрации настоящего лица ханьо, вовсе не того «ласкового котенка», личину которого обычно он всем и демонстрировал.
– Но?
– Камень нужен мне! – выпалил Нараку. Красивое лицо исказилось гримасой – противостоять заклинанию почтенной матушки Сесшомару было тяжело. – С ним я могу стать настоящим ёкай!

Сесшомару поднялся, взял его лицо в ладони и, проникновенно глядя в карие глаза, внятно произнес:
– Тебе не нужен Шикон, – ханьо заворожено кивнул, не в силах оторваться от янтарных глаз. – Не стоит портить твою красоту. А теперь, за работу, Нараку. И запомни это.
– Да, Сесшомару-сама, – прошептал помощник, обмякая от усталости.

Смахнув со лба мелкие бисеринки пота, он положил ноутбук на стол у своего места по левую руку от генерального и выглянул в коридор. Поздоровавшись с собравшимися сотрудниками, он раскрыл перед ними дверь.

Сесшомару сидел за своим столом, венчавшим более длинный, но такой же импозантный, и внимательно слушал мнения менеджеров, разделившихся на две группы: за покупку патента и против. И те, и другие были очень убедительны, но никто пока друг друга не переспорил. Было скучно. Гораздо интереснее смотрелись длинные пальцы Нараку, такие же красивые, как и он сам, с легкостью бабочки порхающие над клавиатурой: по ходу совещания он делал необходимые пометки, которые потом пригодятся при написании отчета и еще какой ерунды.

Видимо, ханьо уловил его взгляд, потому что губы его изогнулись в лукавой улыбке, которая, впрочем, тут же пропала – не время для этих игр. Может, попозже.

Наконец, аргументы выдохлись и у той, и у другой стороны. Подождав пару минут, генеральный спросил:
– Вы уже изучали этот продукт?
– Мы провели предварительные исследования, – откликнулся один из менеджеров – почти все они были людьми, или полукровками с легкой примесью демонической крови, что нисколько не отличало их от смертных в глазах ёкай. – Товар действительно хорош, но что-то в нем не так.
– Неужели у нас нет аналогов? Без всяких «что-то там не так»? – ёкай с наигранным удивлением оглядел людей. – Что, никто из вас об этом не подумал?

С самого дальнего места поднялся пожилой человек.
– На наших складах находятся ингредиенты, из которых возможно создать вещество с аналогичными свойствами и гораздо лучшего качества, господин Сесшомару.

Желтые глаза уперлись в человека.
– Вы уже сделали это? То, что сказали?
– Да, – менеджер вытащил из папки какие-то документы. – Я получил это сегодня утром. Это сравнительные характеристики нашего вещества и наших конкурентов.
– Могу я посмотреть? – ему передали документы, Сесшомару вперился в них изучающим взглядом. Все верно. Столбики цифр и цепочки формул ясно показывают, что вещество, недавно созданное концерном «Инума», на порядок превосходит то, что предлагают конкуренты.

Сесшомару бросил взгляд на часы. Почти десять. Договорились.
– Продолжайте работать с созданным аналогом. Можете идти, господа.

Сотрудники поднялись, коротко поклонились, скрывая кто радость, кто разочарование, и удалились.
– Нараку, ты все видел?
– Да.
– Я хочу знать, кому было выгодно, чтобы мы купили этот патент. Проверь всех, кто ратовал за его приобретение. Лично. Отследи возможные связи с конкурентами. Подготовь соответствующее распоряжение для Службы безопасности, я подпишу. Доклад должен лежать у меня на столе сегодня вечером. В крайнем случае, завтра утром.

Нараку склонил голову, мол, все понял, все будет сделано.
– До одиннадцати можешь быть свободен.

В дверь постучались. Вошла секретарша с кипой документов, которые просто необходимо подписать.

Служба безопасности подождет, решил Нараку, и, покинув кабинет шефа, отправился на прогулку, делая ужасно занятой вид. В первом же пустом кабинете, куда он прошмыгнул, стараясь не привлечь ничьего внимания, он вызвал Кагуру. Девушка появилась в своем обычном наряде – красно-белом деловом костюме, с сумочкой в руках.
– Поболтайся среди сотрудников фармацевтического сектора, особенно тех, кто только что был на совещании. Послушай, что они говорят, в особенности про срыв покупки патента. Поняла?

Кагура поклонилась, сложив ладошки на коленках, и мелкими шажками вышла из кабинета. Нараку довольно улыбнулся. Ну что ж, девица сделает свое дело правильно, демон она или кто. А он своевременно узнает обо всем, что говорят эти люди.

А теперь можно навестить Службу безопасности.

Начальник охраны – тоже полудемон, только уже рожденный от брака ёкай и человека, а потому имевший в своем облике некоторые демонические черты, – принял приказ из рук Нараку, внимательно просмотрел его, чуть ли не понюхал, чтобы убедиться, что это не фальшивка (несмотря на высокое положение Нараку и его приближенность к высочайшему телу, ему мало кто верил), и только потом осведомился, что же нужно господину личному помощнику генерального директора.
– Я хочу посмотреть личные дела этих людей, – и он перечислил всех, кто присутствовал на совещании у шефа, не забыв и тех, кто выступал против патента. Мало ли что. Какая-нибудь ошибка, а отдуваться за нее все равно ему придется.

Кивнув начальник службы безопасности отвел его к одному из операторов.
– Вы собираетесь просматривать досье здесь или вам выдать их с собой?
– Лучше с собой, если это не противоречит правилам.

Может, это и противоречило правилам, но зато полностью укладывалось в рамки распоряжения Сесшомару, в котором Нараку выдавались самые широкие полномочия, какие только можно было себе вообразить.

Через пару минут он получил мини-диск с нужными досье и, сунув коробочку в нагрудный карман, направился обратно.

На то, что он видел перед своими глазами, наслаивалось сообщение от Кагуры. Она прибыла на место и сейчас осматривалась. Моргнув, Нараку усилием воли убрал «картинку», оставив только «звук» и вошел в кабинет.

Окинув его внимательным взглядом, Сесшомару заметил:
– Ты неполон.

Он никогда ничего не упускал из виду.
– Я отправил Кагуру к фармацевтам. Пусть соберет необходимую нам информацию.
– Распорядись о чае.

Нажав кнопку селектора, Нараку попросил секретаршу приготовить чай на двоих. Сел на свое место и уставился на своего хозяина. Перстень на его правой руке, изображающий паука, шевельнулся. Это милое колечко, подаренное Сесшомару его любимой мамочкой, и было источником того заклинания, благодаря которому Нараку оказался привязан к этому ёкай. И самое неприятное было то, что снять его можно было только с трупа.

Секретарша принесла чай. Молодые люди медленно смаковали напиток, занимаясь каждый своими делами.

До одиннадцати оставалось еще пятнадцать минут.
– Терпеть не могу совещания директоров, – неожиданно признался Нараку. – Они такие скучные. Я на них засыпаю.
– Мне казалось, ты любишь интриги.
– Интриги совсем другое!

Сесшомару только фыркнул в ответ на это заявление.
– Подумай лучше, что подарить Рин на день рождения.

Нараку скривился, но перечить не стал. Поэтому думал об этом все совещание, предоставив стенографировать его секретарше.

После обеда Сесшомару засобирался к своей любимице.
– Мне ехать с тобой? – спросил его ханьо, не думая подняться со стула.
– Почему для посещения Рин я должен делать исключение?
– Она терпеть меня не может. Наверное, ревнует, – напомнил ему парень.
– А ты боишься.

Губы полудемона скривились.
– Хочешь сказать, у меня нет оснований для этого? В любой момент я могу надоесть тебе и кранты. На все про все мне останется месяц.
– На все про все – это что?

Нараку принялся загибать пальцы:
– Ну, во-первых, написать завещание…
– Тебе нечего завещать. И некому.
– Во-вторых, пожить в свое удовольствие, без твоего вечного ворчания…
– Кто тебе даст это делать, вот что мне интересно.
– И, в третьих, подыскать симпатичное местечко на кладбище.
– И не суетись даже, от тебя все равно ничего не останется. И, потом, – ёкай подошел к нему и наклонился, беря пальцами его за подбородок, – с чего ты взял, что я собираюсь избавиться от тебя? От тебя иногда бывает польза, так что, думаю, даже если ты мне надоешь, я всегда найду в себе моральные силы на один поцелуй в месяц.

Глаза Нараку сверкнули. Его оскорбленное самолюбие и униженная гордость никогда не смирятся с таким положением дел. Помнится, он уже пытался покончить с собой, убегая, выжидая, пока пройдет месяц. Пару раз Сесшомару успел в последнюю секунду. Ему совсем не хотелось терять такую красивую и покорную игрушку, которая была к его услугам в любое время суток.

Ну, это было в первые месяцы. Потом они привыкли друг к другу, выяснилось, что Нараку умеет вкусно готовить и потрясающе целоваться, и что вообще его наглость, издевательская манера поведения и злопамятность очень даже импонируют Сесшомару. Собственно, так они и стали жить вместе. Если кто и остался недоволен таким раскладом, так это Рин, которая настояла, чтобы ее отправили в колледж с общежитием.

Хотя уж к кому-кому, а к ней ханьо относился с должным уважением и подобострастностью, прекрасно понимая, что, если Сесшомару позволяет панибратское отношение к себе, то это не значит, что он простит подобное отношение к своей любимице. Поэтому…
– Я лучше останусь в машине… – просительным тоном сказал Нараку.

Сесшомару окинул его внимательным взглядом.
– Как хочешь.

Машина припарковалась на стоянке престижного токийского колледжа, где училась Рин. Запечатлев на губах любовника мимолетный поцелуй, ёкай вышел из машины и направился к воротам.

Сидя в машине, Нараку смотрел ему вслед, пока было возможно, потом уставился в крышку ноутбука, лежащего на коленях.

Когда-нибудь, он был уверен, он просто напросто надоест демону. Когда Рин окончательно вырастет и станет женщиной. Ей сейчас четырнадцать лет, она стала весьма симпатичной девушкой, и уже самым наглым образом вешается на своего опекуна. Хорошо, что закон запрещает какие-либо близкие отношения между опекуном и подопечным, но через шесть лет она станет совершеннолетней…

Нараку задумчиво прикусил кончик большого пальца. Давняя привычка, оставшаяся от человеческого детства, которого он почти не помнит. То время прошло, а эта привычка, так умиляющая Сесшомару, осталась.

И о чем он думает? Какое, в конце концов, ему дело до того, что будет, когда вырастет Рин? Что бы ни утверждал там этот ублюдочный ёкай, с неожиданной ненавистью подумал ханьо, еще несколько лет в компании друг друга они просто не протянут. И тогда кого-нибудь надо будет убрать со сцены. Догадайтесь, кого?

В окно машины постучали. Нараку отвлекся от мрачных мыслей и обернулся.

Вернулась Кагура.

Девушка стояла у машины и терпеливо смотрела на него. В ее взгляде не было ничего, никакого выражения, хотя, наверное, она тоже ненавидит его, точно также, как он сам ненавидит своего хозяина. «Узнай на своей шкуре, что значит подчиняться». Так, кажется, сказала она тогда?

Он открыл дверцу со своей стороны. Кагура скользнула на сиденье и влилась в него. Все, теперь этот ёкай может быть доволен: он снова одно целое.

Быстро «просмотрев» полученные сведения, он открыл ноутбук и вытащил из кармана мини-диск. Пока есть время, надо заняться делом. Чтобы от него была польза.

Встреча была назначена в парке колледжа. Прогуливаясь по тенистым дорожкам, Сесшомару ждал, когда девочка примчится, чтобы…
– Сесшомару-сама! – Рин с разбега кинулась на шею ёкай и повисла, болтая ногами. Обозрев с высоты его роста окрестности, она спросила: – А Нараку нет?
– Ты по нему соскучилась? – спросил он, спуская девочку на землю.
– Еще чего, – пренебрежительно фыркнула она.

Рин и вправду превратилась в настоящую красавицу. Сесшомару даже залюбовался своей воспитанницей. Длинные черные волосы, огромные лучистые глаза, ладная фигурка, длинные ножки. Вся такая солнечная, нежная и исключительно невинная.

Никакого сравнения с соблазнительной и опасной красотой Нараку, мелькнула странная мысль.

Странная потому, что было кощунством сравнивать эту милую девочку и эту лицемерную, трусливую сволочь.
– Тогда и не будем о нем. Как твои дела?

Они сели на скамейку, и Рин принялась взахлеб рассказывать о своей учебе, о своих подругах, походах в кино, о мальчиках, которые за ней ухаживают. Сесшомару с улыбкой слушал ее, не особенно вникая в знакомую и успокаивающую болтовню.
– Я подумала… – неожиданно тихо сказала Рин, и он сразу прислушался. – На каникулы все разъезжаются по домам. В прошлый раз я уезжала с друзьями в летний лагерь… Но в этом году… Могу я провести каникулы с вами? – она умоляюще посмотрела на него.
– Мне казалось, вы с Нараку не перевариваете друг друга.

Девочка нахмурилась.<> – А он… не может куда-нибудь уехать?

Она терпеть меня не может. Наверное, ревнует.

Сесшомару сделал удивленное лицо.
– Но это невозможно, Рин-тян. Нараку мой личный помощник, без него я как без рук. Кто, скажи, пожалуйста, будет напоминать мне, когда у меня важные встречи, кто будет договариваться с подчиненными, кто… – в конце концов, кто будет готовить завтрак и согревать постель, с иронией подумал он, ожидая ответа.
– Я тоже могу это делать! – заявила она, выпятив вперед подбородок.

Н-да, как все запущено… Но придумать подходящую отмазку ему не удалось. Как из-под земли рядом вырос Нараку.
– Простите, что прерываю ваш разговор, Сесшомару-сама, но, мне показалось, вы сочтете это важным.

Рин недовольно нахмурилась, но возразить не решилась.

Помощник протянул ему листок, на котором было написано всего лишь одно имя.
– Это менеджер фармацевтического сектора, один из тех, кто присутствовал на сегодняшнем совещании. Помимо своей основной деятельности он добывает сведения для «Тоджо Фарм». И сегодня вечером он собирается уволиться.
– Он один? – Сесшомару поднялся. – Прости, Рин-тян, но, как видишь, неотложное дело. Я подумаю о твоей просьбе. До встречи.

Быстрым шагом они направились к выходу из парка. Рин досадливо сжала кулачки, замахнулась, но по скамейке не ударила. Сесшомару-сама может услышать. И этот… эта его подстилка…
– На подозрении еще двое. Причем и тот, кто предложил формулу аналогичного вещества. У него племянник работает в «Тоджо», менеджером высшего звена.
– Дзякен, в офис фармацевтов.

Глядя вперед, на дорогу, Сесшомару угрюмо поинтересовался.
– Что ты предпринял?
– Я предупредил Службу безопасности, чтобы они приглядывали за этим человеком, но не обращали на себя его внимания. Мне сказали, что отправят на это дело одного из ханьо. Еще несколько человек сейчас прорабатывают этих двоих.
– Что с первым?
– Судя по его досье – чист, как младенец, – Нараку криво усмехнулся. – Но Кагура принесла совершенно другие сведения. Ей удалось подслушать его разговор по телефону. Он говорил с одним из сотрудников «Тоджо». Смысл разговора примерно таков: он докладывал, что намеченное дело сорвалось. Я полагаю, это была его заключительная операция, после которой он собирался перейти на постоянную работу в «Тоджо».
– Хорошо… Скажи, Нараку, ты мог бы передать на время свои обязанности Рин?

Ханьо обалдело посмотрел на него, решив, что ослышался.
– То есть?
– То есть. Она попросилась на каникулы ко мне, но не желает, чтобы ты ошивался рядом. Рин утверждает, что может взять на себя твои обязанности…
– Вот как, – протянул Нараку. И ядовито поинтересовался: – Что, мои обязанности в твоей постели она тоже возьмет на себя?

ХЛОП!

Они не разговаривали до самого офиса. И потом, когда разбирались со шпионом, и когда наступило время делового ланча, обмениваясь только стандартными, дежурными фразами. Все, как полагается, холодным, до зубной боли официальным тоном, с почтительным «Сесшомару-сама» и чуть презрительным «Нараку-сан», поклонами и всяческими реверансами.

И только когда наступило время ехать к отцу, Сесшомару изволил обратить внимание на проштрафившегося помощника.
– Ты оказался прав, в отношении этих троих.

Нараку остался сидеть неподвижно, поддерживая дистанцию официальности. Только скупо обронил:
– Благодарю вас, Сесшомару-сама.

Что значило, что он очень обижен. Несмотря на свой гадкий характер, Нараку умел быть ласковым и нежным, маскируясь под ангела, но, когда ёкай чем-то его обижал, тут же превращался в холодное, отстраненное от земных дел существо. Полностью лишенное какой-либо привлекательности.
– Злишься?
– Разве могу я злиться на вас, хозяин?
– Значит, злишься. И мать мне потом головомойку устроит, – продолжал рассуждать ёкай. – По поводу, что я разбрасываюсь ценными кадрами. Почему она тебе так благоволит?

Ханьо фыркнул, оставляя вопрос без ответа.
– Я все равно останусь при своем мнении. Когда вы изволите вспомнить, что врать вам я не могу по определению, вернемся к этому вопросу. А сейчас вам пора к вашему отцу. Ведь он не любит, когда его заставляют ждать.
– Нараку, – очень ласково произнес Сесшомару, поворачивая его лицо к себе, – ты нарываешься.
– Как всегда, Сесшомару-тян, как всегда.

Вместо очередной пощечины ёкай притянул любовника к себе, жадно целуя его. Руки Нараку обвились вокруг его шеи, он прижался как можно крепче к прекрасному демону, чувствуя, как тело сходит с ума, понуждаемое заветным колечком…

Машина остановилась.

Они с усилием оторвались друг от друга, тяжело дыша.
– В чем дело, Дзякен? – гневный рык хозяина мог испугать кого угодно, но только не невозмутимого шофера.
– Мы приехали, Сесшомару-сама.

Нараку хихикнул. И это означало, что обида прошла, и он снова превратился в очаровательное, милое создание с ядовитым язычком.
– Мне пойти с тобой? – спросил он, заботливо застегивая пуговицы на рубашке ёкай.
– Пошли. – Сесшомару оглянулся на отцовский дом. – Что-то у меня нехорошее предчувствие…

Бессменный дворецкий открыл дверь, едва только отзвучал дверной колокольчик.
– Добрый вечер, Сесшомару-сама, – старый слуга поклонился. – Ваш отец ждет вас в зеленой гостиной.

Нараку вздернул одну бровь. Встреча в гостиной, не в кабинете министра, значит, во-первых, все это не официально, а, во-вторых, похоже на то, что отец хочет попросить старшего сына о какой-либо услуге.

Молодые люди переглянулись. Сесшомару едва заметно пожал плечами и направился к указанной комнате. Помощник за ним, отставая на два шага.

По пути они задержались только у огромного, прекрасно написанного портрета матери Сесшомару – Принцессы Кайё . Лицо, смотрящее с полотна, казалось живым и вечным, совсем как лики святых в человеческих храмах. Прямые черные волосы, украшенные золотыми цепочками, аккуратная челка, большие глаза, маленький рот, изысканные украшения, должным образом оттеняющие красоту женщины.
– Красивая… – с легким оттенком зависти вздохнул Нараку.

Сесшомару бросил на него косой взгляд. Потом снова посмотрел на портрет. Как всегда, у него вновь появилось слабое ощущение, что неспроста в Нараку есть некоторые черты его матери. Странно, но… тот же разрез глаз, любимые мамины тени цвета индиго, ничуть не контрастирующие с карими глазами… изысканная переносица… всего по чуть-чуть, но… чушь какая-то.

Отец ждал в зеленой гостиной, ничуть не обидевшись на небольшую задержку – он прекрасно знал, что каждый раз, навещая его, сын обязательно задерживается у портрета матери. Господин министр госбезопасности был не один. Рядом, исподлобья глядя на вошедших и явно чувствуя себя не в своей тарелке, сидел мальчик лет шестнадцати.

В глазах Сесшомару потемнело от ярости, значит… это правда? Потому что этот мальчик не мог быть никем иным, как его младшим сводным братом, незаконнорожденным сыном его отца и смертной женщины. Ханьо. Те же желтые глаза с вертикальными зрачками, длинные когти на пальцах, белые волосы – весь в отца, как и его брат. Но только на голове этого ублюдка торчали собачьи уши.

С трудом сдержав желание прибить этого урода на месте, он поклонился отцу, скрывая злобу в глазах.
– Приветствую вас, отец.

За его спиной поклонился Нараку, всегда робевший перед отцом своего хозяина.
– Приветствую тебя, сын, – кивнул министр и показал на диван напротив. – Садись. И ты, Нараку, тоже. Поскольку думается мне, сейчас тебе придется изо всех сил удерживать Сесшомару от немедленного харакири.

Ханьо захлопал глазами, нечасто демон-пес обращался к нему. Сел.
– Сесшомару, я позвал тебя для того, чтобы представить тебе твоего младшего брата, Ину-Яшу. – Старший сын кивнул, глядя на отца. В сторону брата он пытался не смотреть. – Не надо корчить мне такие рожи, – резко бросил отец. – Он такой же мой сын, как и ты.
– Незаконнорожденный…
– Я признал его.

Сесшомару глубоко вдохнул, гася ярость. Если отец считает нужным признать своего сына-полукровку, пусть. Это его право.

Пристальный взгляд отца стал одобрительным.
– В этом и следующем квартале у меня очень напряженный график работы. И я не могу больше уделять твоему брату столько времени, сколько необходимо. – Да, отец всегда заботился о своем сыне и наследнике, когда тот был маленьким. Играл с ним в разные игры, ходил по музеям и терпеливо сносил многочисленные вопросы, сыпавшиеся буквально по каждому поводу, обсуждал собак и лошадей, достоинства той или иной марки машины. Хорошее время было… – Поэтому я хочу, – от отцовского «хочу» нельзя отмахнуться, как от надоедливой мухи, – чтобы ты позаботился о брате вместо меня, Сесшомару.

Впервые за время разговора ёкай посмотрел на младшего брата. Тот ответил ему не менее любящим взглядом исподлобья.

Сбоку фыркнул Нараку, заметивший эти переглядки. – Да, вы друг друга стоите, Сесшомару-сама.

Что ж, если таково желание отца… ладно, он выполнит его, но оставит для себя спасительный буфер, способный оградить его от назойливости младшего брата. – Нараку, – верный помощник перестал улыбаться и посмотрел на него, – помнится, ты собирался в отпуск? – Прости, Рин, но оставаться наедине с тобой и с этим… гм… младшим братом мне не хочется. Поэтому, тебе придется терпеть общество Нараку.

Министр с любопытством наблюдал за этим разговором. Он никак не мог понять, за что же его сын терпит общество этого полукровки. Но теперь все стало на свои места. Не только красота, но и несомненный ум. Нараку мгновенно сообразил, что от него требуется.
– Я вас понял, Сесшомару-сама.
– Когда вы хотите отец, чтобы я забрал… своего брата, – с некоторым усилием выговорил Сесшомару, – в свой дом?
– Почему бы не сегодня? – с легкой улыбкой спросил отец. Сын огромным усилием воли сохранил непроницаемое выражение лица. – Кстати, как поживает твоя воспитанница?
– С Рин все в порядке.

Нараку еле заметно скривился. Как же!
– На летние каникулы ты забираешь ее к себе? Или отправляешь в лагерь?
– В этот раз Рин проведет каникулы у меня.
– Что ж, Ину-Яша, тебе не будет скучно.
– Благодарю вас, отец, – пробормотал мальчик. – Также я благодарен вам, старший брат, за вашу заботу.

Лицо Сесшомару по-прежнему было непроницаемо. Нараку же веселился вовсю.
– А у тебя самого когда отпуск, Сесшомару?
– С первого августа, – сверившись с ноутбуком подсказал помощник.
– Вот и замечательно. Как насчет ужина?
– Прошу прощения, отец, но, думаю, мы не будем больше злоупотреблять вашим временем, и поужинаем у меня.

Господин министр соизволил не обидеться и даже проводил их до дверей. Исчезнувший на пару минут Ину-Яша притащил свои чемоданы, слезно попрощался с какой-то человеческой женщиной (Сесшомару чуть не испепелил их обоих взглядом, хорошо, что вовремя отвернулся), потом попрощался с отцом, словно отправлялся в рабство.
– Дзякен, домой, – сквозь зубы бросил Сесшомару и надолго замолчал.

Нараку молчать не собирался.
– Скажи, Ину-Яша, а кто эта женщина?
– Моя тетя, – пробурчал мальчик.
– Понятно. А… что с твоей мамой?
– Она давно умерла.

Нараку еще что-то собирался спросить, но холодный голос Сесшомару заставил его послушаться.
– Заткнитесь оба.

Ханьо вздохнул, откинулся на спинку сиденья. Ну что ж, он вполне может помолчать.

До дома доехали в гробовом молчании. Так же молча поднялись наверх, в квартиру. Поймав взгляд хозяина, Нараку принялся распоряжаться.
– Пожалуй, пока ты поживешь в бывшей комнате Рин. Это сюда, Ину-Яша. – он открыл дверь в просторную светлую комнату, полностью обезличенную. Собственно, с момента отъезда девочки она никогда и не использовалась. – Пока мы не решим проблему с дополнительной жилплощадью… Кстати, о жилплощади, – одним глазом наблюдая за Ину-Яшей, Нараку высунулся в дверь. – Сесшомару, я слышал, соседи снизу собираются съезжать. Может, поговорить с ними насчет продать квартиру? Как ты думаешь?
– Займись этим, – безразлично бросил ёкай. – Что ты собираешься готовить на ужин?
– Понятия не имею, – признался помощник. – А что ты хочешь?
– Все равно.

Ужин прошел также невесело, как и поездка. И вовсе не походил на семейный. Братья угрюмо молчали, Нараку не особо пытался их разговорить, заботясь о собственной шкуре. Поев, все разошлись по разным углам: Ину-Яша заперся в своей комнате, пробурчав, что надо делать уроки, Сесшомару уткнулся в телевизор, от нечего делать переключая каналы, Нараку занялся собственным внешним видом – следовало поправить маникюр, обновить макияж, в общем, постараться выглядеть красиво и соблазнительно.
– А что будет, если Рин приедет, – протянул он, появляясь в зале в своем любимом кимоно, с распущенными по спине волосами. – Она же меня со свету сживет.
– Не прибедняйся, – фыркнул ёкай.
– Угу, как же. Если только, – ханьо прищурился, – ты разрешишь мне не церемониться с ней. Ну? – он плавно прошелся, мягко ступая босыми ногами по ковру.
– Иди сюда, – приказал Сесшомару. Когда Нараку сел, он взял его лицо в ладони и повернул к свету. Сейчас, как никогда еще, ханьо походил на прекрасную девушку. – Странно… почему мне кажется, что ты напоминаешь мне о матери?

Ханьо улыбнулся.
– А ты не знаешь? Химе-сама руководила моим проектом. Меня создавали под ее присмотром, так что не удивительно, что она решила добавить мне немного своей красоты. – Нараку фыркнул. – Я не удивлюсь, даже если узнаю, что она заранее предназначала меня для ношения этого колечка, – он помахал рукой с перстнем-пауком. – Нет, ты что, и правда, не знал этого?

Ответа не последовало. Нараку радостно рассмеялся, когда сильные руки увлекли его на ковер.

Телевизор был благополучно забыт.

Ину-Яша, выглянувший из своей комнаты на странный шум, минуту непонимающе пялился на кучу-малу на полу, потом мгновенно покраснел и спрятался в комнате, громко хлопнув дверью. Вслед ему донесся веселый смех. Мальчик покраснел еще больше, хотя куда ж еще, и злобно пробормотал что-то об извращенцах, которые не могут дойти до спальни.